Автор и режиссер фильма «Блеф, или с Новым Годом» Ольга Синяева сообщила о запрете показа ее документальной ленты в рамках «Открытого Показа» на площадке государственного информационного агентства. На свой странице в Фейсбуке она пишет: «Сегодня Администрация президента запретила Открытый показ фильма «Блеф, или С Новым годом» 18 декабря в РИА Новости. Фильм о жизни детей в сиротских учреждениях на просторах нашей родины. Признаю, я сделала глупость — написав президенту.»
Ранее режиссер фильма написала обращение к Владимиру Путину:«Уважаемый Президент, Владимир Владимирович! Я — режиссер документального фильма, Ольга Синяева, обращаюсь к Вам с одной единственной просьбой — посмотреть снятый мною фильм «Блеф, или С Новым годом». 90 минут о том, что Вам никто и никогда не расскажет, а тем более не покажет».
Из администрации Президента автор получила письменный ответ о том, что ее обращение получено и рассмотрено. Что это значило — стало понятно только после звонка создателям фильма с новостью об отмене показа.
На странице проекта «Открытый показ» размещено следующее описание предполагавшейся встречи: «Фильм «Блеф, или с Новым годом!» Ольга Синяева снимала четыре года. К съемкам приступила после того, как усыновила трехлетнего Игоря. За год жизни в семье он так и не оправился от психотравм, полученных в детдоме. Возник вопрос: да что же там на самом деле происходит?
Ответ появляется на экране аршинными буквами: «ДЕ-ПРИ-ВА-ЦИЯ». Лишение человека всего, что ему жизненно необходимо. В случае с трехлетним детдомовцем – человека, который обнимет его и расскажет про Деда Мороза. Пережить депривацию можно – в России 655 000 сирот, – но у многих она развивается в психические отклонения, и с возрастом такие дети переезжают из детдомов в интернаты для умственно отсталых, откуда выхода уже нет.
Об этом, а также о том, есть ли способ все исправить, полуторачасовое кино Ольги Синяевой.
Завершать показ должна была дискуссия с авторами фильма и зрителями: «Первая годовщина «закона Димы Яковлева»: хотели как лучше, а получилось?..»
На данный момент прошло уже несколько показов фильма Ольга Синяевой перед небольшой аудиторией в регионах России. Предстоящая встреча должна была стать большой премьерой в столице. Авторы не скрывают своего желания показать правду об «изнанке» жизни в детских домах как можно большему количеству россиян. Но на данный момент никто их крупных телеканалов не проявил интереса к трансляции ленты.
Ранее свои размышления о документальном фильме и перспективах его широкой трансляции уже высказывала известный в области усыновления психолог Людмила Петрановская:
«У меня тоже был вопрос к залу: я спросила, какова вероятность, что фильм покажут на федеральном канале? Зал дружно показал пальцами «ноль». Ау, телевизорные люди! Это мнение о вас лучшей части аудитории. Имейте в виду.
А вообще, после просмотра как-то еще раз накрыло, что фильм на самом деле — о вине. Все, кто там что-то говорит из взрослых — все оправдываются, все пытаются в ответ на Олины вопросы дать объяснение, почему они лично не виноваты. В ход идут и общие рацонализации про кризис и безработицу, и плохие гены, и «интересы детей», и профессиональная «позитивность и жизнерадостность», и откровенный самообман («а психбольница у нас хорошая, их там не связывают»), и произвол начальства, желающего «маленькую Швейцарию».
Это я уже наблюдала. когда показывала фильм в группе специалистов — вся обратная связь состояла из оправданий и обид, что «нас (сотрудников опек) всегда плохо показывают».
Все обвиняют всех, Альтшуллер — опеки и ФБД, опеки или директора детдомов тут же говорят, что Альтшуллер — непрофессионал и пиарится на теме, и ему легко говорить, а они тут каждый день с этими детьми. Гезалов говорит, что люди, работающие в системе, и общественники тоже, зарабатывают на сиротстве. И тут же в ответ: да он сам же с этого живет и сам только говорит, и не делает.
Пас туда — пас обратно, дурная бесконечность обвинений, как в зеркальной комнате. И все в чем-то правы, и все бесполезно, потому что вина не конвертируется ни во что путное никогда. Бесконечное перекидывание вины, как горячей картошки, только истощает силы и портит отношения, делая невозможной никакую синергию усилий.
Я представляю, как много кругов вины будет накручено, когда фильм станет распространяться широко. И что хочу сказать. Мне пришлось это несколько раз повторить на той группе спецов: как бы нам ни было тяжело это смотреть, как бы ни было обидно или стыдно, детям по-любому хуже, и давайте подумаем все же о них, а не о своем уязвленном Эго. Давайте согласимся на берегу, что все мы в этом виноваты. Мы с этим миримся, мы это допускаем…»
Документальный фильм «Блеф, или с Новым годом»
Людмила Петрановская, психолог: С Ольгой Синяевой я познакомилась года четыре назад. Она рассказала, что у нее есть приемный сын, который дома с трех лет, взяла она его из дома ребенка — обычного, далеко не из худших. И когда брала, представить себе не могла, с чем столкнется, как отразится на ребенке — вполне здоровом — то, что первые годы жизни он провел в учреждении. А когда представила и прочувствовала, твердо решила, что снимет об этом фильм. И сняла.
Я в начале помогала Оле с канвой для сценария, но то, что она сняла, невозможно было заранее прописать и придумать. Просто будни Системы. Просто учреждения — по-своему хорошие. Просто дети — не самые тяжелые, нарядные, милые. Просто взрослые — работающие так хорошо, как могут. А смотреть невозможно. Но нужно.
Это пока не самая окончательная версия фильма, Оля продолжает работать над монтажом, учитывать замечания экспертов. Тем более важно услышать вопросы, замечания, предложения людей, знакомых с темой.
«Главная» премьера запланирована на декабрь, как раз к годовщине принятия антисиротского закона.
Посмотрели фильм
Оля, хочу передать Вам аплодисменты зала. Набились битком, стульев не хватало, стояли в проходах. Было много вопросов у зрителей, не успели все задать.
У меня тоже был вопрос к залу: я спросила, какова вероятность, что фильм покажут на федеральном канале? Зал дружно показал пальцами «ноль». Ау, телевизорные люди! Это мнение о вас лучшей части аудитории. Имейте в виду.
А вообще, после просмотра как-то еще раз накрыло, что фильм на самом деле — о вине. Все, кто там что-то говорит из взрослых — все оправдываются, все пытаются в ответ на Олины вопросы дать объяснение, почему они лично не виноваты. В ход идут и общие рацонализации про кризис и безработицу, и плохие гены, и «интересы детей», и профессиональная «позитивность и жизнерадостность», и откровенный самообман («а психбольница у нас хорошая, их там не связывают»), и произвол начальства, желающего «маленькую Швейцарию».
Это я уже наблюдала. когда показывала фильм в группе специалистов — вся обратная связь состояла из оправданий и обид, что «нас (сотрудников опек) всегда плохо показывают».
Все обвиняют всех, Альтшуллер — опеки и ФБД, опеки или директора детдомов тут же говорят, что Альтшуллер — непрофессионал и пиарится на теме, и ему легко говорить, а они тут каждый день с этими детьми. Гезалов говорит, что люди, работающие в системе, и общественники тоже, зарабатывают на сиротстве. И тут же в ответ: да он сам же с этого живет и сам только говорит, и не делает.
Пас туда — пас обратно, дурная бесконечность обвинений, как в зеркальной комнате. И все в чем-то правы, и все бесполезно, потому что вина не конвертируется ни во что путное никогда. Бесконечное перекидывание вины, как горячей картошки, только истощает силы и портит отношения, делая невозможной никакую синергию усилий.
Я представляю, как много кругов вины будет накручено, когда фильм станент распространяться широко. И что хочу сказать. Мне пришлось это несколько раз повторить на той группе спецов: как бы нам ни было тяжело это смотреть, как бы ни было обидно или стыдно, детям по-любому хуже, и давайте подумаем все же о них, а не о своем уязвленном Эго. Давайте согласимся на берегу, что все мы в этом виноваты. Мы с этим миримся, мы это допускаем. Мы взрослые люди, мы способны эту вину признать и принять, и перестать часами оправдываться и раскачиваться.
Когда вину признаешь и принимаешь, она превращается в отвественность. Тогда есть шанс закрыть тему «кто виноват» и перейти наконец ко второму вопросу повестки дня, про «что делать».
