От реальности не убежишь — она настигнет, достанет и поставит тебя перед фактами. И факты эти тебе вряд ли понравятся
Что мы знаем о Европе? Знаем, что она сытая. И она действительно сытая, особенно если сравнивать ее с райцентрами Восточной Украины. Можно даже сказать — зажравшаяся.
Мы знаем, что существуют европейские ценности. Многим из нас они непонятны, но все знают, что за них нужно бороться.
Кто‑то Европу идеализирует. Кто‑то в Европе разочарован — мол, сливает нас, не поддерживает, не понимает. Вот с этим последним сложно не согласиться. Действительно не понимает. Либо же понимает, но как‑то по‑своему. То есть не по‑нашему. Значит, не понимает. Что обижает — нам ведь хочется быть если не понятыми, то хотя бы услышанными.
Еще хуже, когда нам кажется, что для понимания и принятия нашей позиции достаточно просто искренних и эмоциональных монологов. Но почему‑то не получается. Вернее — далеко не всегда получается.
Вот, например, приехали европейцы в Харьков на дебаты [посвященные европейскому будущему; на них собрались писатели, ученые и общественные деятели из десяти стран Европы и бывшего СССР]. Увидеть, так сказать, собственными глазами, услышать нас, понять нас. Но поняли ли? Не уверен. Даже не так — ясно ведь, что взрослый самодостаточный человек с определенным видением ситуации, с устоявшейся точкой зрения, с принципами и убеждениями вряд ли изменит эти убеждения в результате одной беседы.
Беженец из Луганска и профессор из Берлина говорят, исходя из, мягко говоря, несколько разных опытов
Естественно, это не означает, что говорить не нужно. Говорить, конечно, нужно. Другое дело — стоит быть готовым к тому, что собеседник будет говорить о чем‑то своем. И это его «свое» тебе необязательно понравится. А в некоторых случаях даже так: обязательно не понравится.
Вот как вышло с европейцами в Харькове. О чем они, по большому счету, говорили? О том, что война Украины с Россией — не первая и, наверное, не последняя в Европе.
О том, что Россия — серьезный соперник, поэтому лучше оценивать его (и свои!) возможности трезво. О том, что так или иначе нужно думать уже сегодня о том, как жить завтра. Правильные, в принципе, вещи.
Но тут появляется проблема: даже самые правильные и прогрессивные идеи имеют эмоциональную составляющую, и вот как раз эта составляющая нас сегодня и разделяет. Ведь одно дело — осуждать терроризм, увиденный по телевизору, и несколько другое — столкнуться с этим самым терроризмом в собственной квартире.
Понятно, что беженец из Луганска и профессор из Берлина говорят, исходя из, мягко говоря, несколько разных опытов. Что, в принципе, не исключает возможности взаимопонимания. А что нужно для их взаимопонимания? Как минимум — нужно начать говорить. Причем желательно не одновременно. Поскольку есть большая опасность, что неуслышанными останутся оба. И непонятыми тоже. И обиженными, естественно. И зачем, спрашивается тогда, было собираться? Разве что выкричаться.
А пока в сухом остатке остаются взаимные претензии и позы, громкие декларации и пафосные заявления. Хотя в основном — именно претензии. Ну, правда — обидно ведь (обидно и не совсем смешно), когда серьезные люди предлагают воюющей стране смириться с тем, что враг сильный и что с ним рано или поздно придется говорить.
Психологически ведь хочется услышать, что все будет хорошо и победа будет за нами.
И если гость из Европы этого не говорит, сразу возникают сомнения — а стоит ли такого гостя приглашать, а нужен ли диалог с таким гостем?
Вот здесь появляется очень интересный момент. Можно, конечно, не приглашать. Или можно пригласить того, кто радостно и неискренне будет говорить с тобой в унисон, кто будет успокаивать и подбадривать, говорить фальшиво, но оптимистично, заверять, что, вероятно, все будет хорошо, если не сейчас, то потом, чуть позднее. Можно, конечно. Наверное, иногда некоторые из нас нуждаются в оптимизме и добром слове больше, чем в отрезвляющей реальности.
Но от реальности ты никуда не убежишь — она достанет, достанет и поставит тебя перед фактами. И факты эти тебе вряд ли понравятся. Даже так: факты эти могут точно не понравиться.
Поэтому что? Можем, конечно, надеяться на Европу, не слушая ее, не разговаривая с ней.
А можем поговорить. Хотя бы для того, чтобы лишиться иллюзий. И собраться с силами.
