То, что выглядит, как теракт, и убивает людей, как теракт, скорее всего, терактом и было, поэтому у России не было шансов скрыть причину крушения лайнера, полагает эксперт
Сегодня Россия устами своего ФСБ официально признала катастрофу борта A321, следовавшего из Египта в РФ, терактом. До этого официальные власти страны и медиа активно открещивались от этой версии. Российский политолог Дмитрий Орешкин пояснил НВ, почему Владимиру Путину и его команде пришлось признать, что авиалайнер подвергся атаке.
— Почему спустя столько дней Россия признала, что на борту самолета произошел теракт, тогда как Запад и западные спецслужбы выдвигали это объяснение едва ли не на следующий день после катастрофы?
— Сначала Россия не хотела признавать теракт, потому что была надежда, что удастся спрятать концы. Это характерно для путинского мировоззрения.
Понятно, например, что Египту катастрофически невыгодно признавать, что это теракт, потому что рушится и имидж страны и туристическая отрасль вместе с экономикой.
И Кремлю было невыгодно признавать, что это теракт, потому что это означало бы, что Путин влез в Сирию, не обеспечив необходимый уровень безопасности населению. Путин хотел показать себя героем, а в результате буквально через несколько недель после начала геройских бомбежек погибло 224 человека, и среди них дети, которые ни сном ни духом не виноваты. И кто несет ответственность за их гибель?
Поэтому с самого начала в России наблюдалась вакханалия сливов разного рода из «компетентных источников» о том, что самолет дряхлый, что у самолета было три хозяина, что нам списали эту дрянь, что ему неправильно приварили хвост, что пилотам не платили деньги, что они отказывались лететь, что они срочно требовали аварийную посадку.
Эти сливы не могли возникнуть стихийно, потому что стихийно такие вещи из пальца не высасываются, да еще и со ссылкой на уважаемые компетентные источники. Ясно, что это была скоординированная кампания с тем, чтобы создать ощущение, что это техногенная катастрофа, связанная с плохим состоянием техники, усталостью кадров, нашим российским бардаком, хотели все, что угодно, лишь бы не взрыв.
Это была скоординированная кампания с тем, чтобы создать ощущение, что это техногенная катастрофа, связанная с плохим состоянием техники, усталостью кадров, российским бардаком — все, что угодно, лишь бы не взрыв
Предполагалось, что удастся удержать контроль в рамках совместных египетско-российских расследований. Мол, погибли россияне, погибли на территории Египта, остальных просим не вмешиваться. А эти две страны друг с другом договорятся и без лишних слов поймут, что правильно было бы сказать, что это техническая катастрофа. На это был расчет.
Но потом стало понятно, что эта тактика не работает, потому что вмешались ирландцы, как страна, где зарегистрирован борт, вмешались турки, как инвесторы Когалымавиа, вмешались французы и европейцы, как производители Airbus. Последние так просто принять то, что Airbus – негодная посудина, не могли себе позволить.
И оказалось, что слишком много сторон в игре. Закопать в египетские пески правду оказалось технически невозможно. Но они все равно продолжали это делать, потому что надеялись затянуть признание доколе возможно, чтобы ушла боль, чтобы утратила остроту связь между сирийской авантюрой и взрывом. И это тоже не получилось, потому что было понятно, что рано или поздно найдут следы взрывчатого вещества.
То, что выглядит, как теракт, звучит, как теракт, убивает людей, как теракт, скорее всего, терактом и было. И еще 3 ноября об этом говорил [премьер-министр Великобритании Дэвид] Кэмерон в телефонном разговоре Путину, объясняя, почему он прекратил полеты рейсовыми самолетами граждан Великобритании из Шарм-эль-Шейха.
В результате англичане с 3 ноября не летали на самолетах, потому что в Лондоне понимали, что это теракт, и нельзя подставлять граждан. А Путин дал такой приказ только 6 ноября. И три дня продолжали рисковать, подставлять своих сограждан под возможные теракты. Потому что разведкам было понятно, что в египетском аэропорту есть человек из ИГИЛа, который как-то организовал этот взрыв. Почему бы ему не организовать еще один? Слава Богу, у ИГИЛа оказалась кишка тонка для второго теракта. Но никто ведь ничего не гарантировал.
Однако валять дурака дальше стало невозможно, потому что международные эксперты уже признали, что есть следы взрывчатых веществ. При этом ФСБ преподносит это так, как будто это она открыла – мол на обломках самолета обнаружены следы взрывчатого вещества иностранного происхождения. А в Египте какое еще взрывчатое вещество, кроме иностранного может быть?
— Вы не видите связи между этим заявлением России и встречей Путина и Обамы?
— Нет. Куда бы он [Путин] делся? Была бы встреча или не была бы – все равно надо быть совсем идиотом, чтобы рассчитывать, что можно это все накрыть скатеркой и сделать вид, что этого не было.
— Правильно ли понимать, что Россия теперь в публичной плоскости повязана с Сирией кровью и ей придется продолжать усиливать там свое присутствие?
— Да, теперь «будем мстить». Это все проблема иррациональности путинского мышления. Вместо того, чтобы сказать: «ребята, извините, полезли в Сирию, задницу не прикрыв, и потеряли 224 человека», вместо того, чтобы покаяться, он играет и говорит: «мы их покараем».
Парадоксально, что большинство населения как бы даже согласно с тем, что теперь надо усилить позицию России в Сирии. Это естественное желание – дать сдачи. Только кто кому сдачи дает? Путина в Сирию никто не приглашал, за исключением Башара Асада. Он туда полез для того, чтобы дать отпор Западу, показать свою значимость перед Западом, его вовсе не волновал никакой ИГИЛ. А в результате, как всегда, долгосрочно он ухудшил ситуацию для всех. Но, поскольку Путин использует ключевые пропагандистские ресурсы в России, то улучшил ее для себя лично. Теперь родился тезис, что только Путин – наш защитник еще от самолетных террористов. И теперь Путину можно будет позволить ввести самые разные специальные ограничения, чтобы спасти наших граждан в воздухе.
