Я не знаю, насколько правда, то, что по 2-3 обращения в день приходит от военных, которые предали Присягу Украине, но мне пишут где-то с частотой один раз в одну-две недели те, кто не боится сказать о том, что хотели бы все вернуть и поступить по-другому.
Осознание того, что в Крыму им стало жить труднее после оккупации приходит ко многим. Но при этом, те, кто рад приходу России, пишут о своей радости довольно агрессивно. Ну вот просто порой матом: «Лиза, отъе….тесь от нас уже. Нам здесь хорошо, не лезьте со своей Украиной». Таким я стараюсь корректно ответить, что лично к ним я и не прие…лась. И вообще, говорят это те, кто приехал жить в Крым максимум 20 лет назад. И то, что я прожила там всю жизнь — их мало волнует. «Отъе… тесь, и все!!!»Ну, вот настолько они рады России.
Как-будто я им под одеяло заглянула.
А вот те, к кому приходит прозрение, разговаривают уже совершенно в другой интонации. Это как явка с повинной. Причем, не в милицию, где страх за наказание диктует эту самую повинную, а как в церковь, на исповедь.
Я чувствую нотки глубокого раскаяния. Я их не осуждаю. Им сейчас тоже тяжело. И тяжело не просто потому, что стало тяжело. А потому, что они сами себя ощущают теперь предателями. Сами понимают, что натворили. И чувствуют, что нет им прощения. И знают, что ехать им оттуда некуда.
В Украине они не смогут смотреть в глаза тем, кто потерял на войне сыновей и мужей. Ведь это из-за них, из-за их недоумия погибли настоящие сыновья своего отечества. В Россию они не поедут, потому что стали сыты ею до конца своих дней.
Я знаю, что многие из вас сейчас напишут: «Пускай сдохнут теперь там!».
Но я не радуюсь и не злорадствую. Они уже наказаны Небом. Они наказаны, потому как поняли. А самоистязание — это самое сильное наказание. Не тогда, когда тебя в тюрьму. А тогда, когда тюрьма у тебя в душе.
Я разговариваю с ними, переписываюсь…. И со многими мы становимся друзьями. Мы ненавидели друг друга сразу. Теперь они ждут моей поддержки. Это самое большое мое достижение. И я считаю это большой моей заслугой.
Я не знаю, как повернется жизнь. Я не знаю, что нам еще уготовано пережить. Я не знаю, сколько должно еще погибнуть, а сколько раскаяться. Но я знаю одно:
МИР непременно наступит. И как сказал Спартак, «И первые станут последними, а последние поднимутся до Небес».
Всякое может случиться. Но думаю, что те, кто разжигает ненависть, войну и уничтожает веру в надежду и любовь — из первых станут последними.
